04/09/2017 Георгий Зотов
Статья из газеты: Еженедельник «Аргументы и Факты» № 35 30/08/2017
В канун 205-летия сражения у деревни Бородино, которое произошло 7 сентября 1812 года, обозреватель «АиФ» попросил французских студентов ответить, известна ли им Отечественная война. Результат оказался сногсшибательным.
— Неужели Россия воевала с Францией?
— Да, причём Франция напала на Россию.
— А чем всё закончилось?
— Русские разбили французов и захватили Париж.
— Слушайте, не может такого быть. Ведь Наполеона свергли англичане.
Тут мне сразу вспомнились великолепные утверждения, что и Вторую мировую выиграли американцы, — и я не стал мучить человека дальше. Всего в Париже мной было опрошено 20 студентов. Ни один не смог назвать год начала Отечественной войны, а также не был в курсе о битве у Бородино (по-французски она называется bataille de la Moskova — битва на Москве-реке) и последующем разгроме «великой армии» Бонапарта.
Французские исследователи Наполеоновских войн подтвердили мои предположения — подавляющему большинству граждан Франции сейчас ничего не известно по поводу нашествия Наполеона в 1812 году, Бородинского сражения, занятия Москвы, Березинской катастрофы и в итоге штурма российскими казаками Парижа.
— Некоторые парижане уверенно заявят вам: «О, мы что-то слышали о давней войне с Россией!» — объясняет историк-«любитель» Дидье Ривароль. — У нас же есть станции метро «Севастополь», «Крым», предместье Малакофф. Правда, все эти названия относятся к Крымской войне 1853-1856 гг., а она началась при императоре Наполеоне III, через 41 год после Отечественной войны.
Когда я заговариваю с обычными людьми насчёт гибели наполеоновской армии в России, они чувствуют состояние шока. «Как? Разве мы не победили русских?!» Согласно популярной (пусть и ложной) версии, название французских кафе («бистро») родилось, когда занявшие Париж русские казаки кричали официантам: «Давай быстро!» Однако французы не задумываются, откуда казаки появились в столице Франции. (Смеётся.) Возможно, купили дешёвый тур в Интернете?
Относительно знаковых персонажей Отечественной войны — увы, здесь вообще беда. «Михаил Кутузов? Кажется, это такая русская водка…» — радостно сообщил 20-летний студент Парижского университета. Аналогично ответили ещё четыре человека. Генерал Багратион был определён французами как сорт пирожного, а насчёт партизанского командира Дениса Давыдова сразу двое уверенно заявили: «Ну конечно, «Давидофф» — это известная марка сигарет. Только мы не знали, что фирма основана русским гусаром». Справедливости ради скажу: опрошенные не вспомнили и годы правления Наполеона I Бонапарта. Проблема в следующем — в последнее время император-завоеватель подвергается критике во французской историографии, а страницы о нём исчезают из школьных книг. После реформы образования в 2010 году информация о Наполеоне в учебниках сократилась… в 10 раз!
Французского императора обвиняют в восстановлении рабства в колониях, жестокой диктатуре и многих других грехах. Французы не ведают не только о Бородино — они не назовут также даты битв под Лейпцигом, у Аустерлица или при Йене. Единственное событие, известное всем, — это поражение Наполеона, разгромленного англо-прусской армией при Ватерлоо в 1815 году.
Последний шанс императора. Как Наполеон пироиграл битву всей жизни
— Даже если учитывать мнение французских историков насчёт Отечественной войны, тут всё непросто, — считает учитель истории из Парижа Эммануэль Мартинес. — Например, число убитых и раненых солдат Наполеона в битве при Бородино оценивается максимум в 28 000 человек, хотя и британские, и российские историки определяют потери среди французов в среднем в 35 000 военных.
И так постоянно. Французские художники XIX и XX веков охотно рисовали бравых гренадеров и маршалов Наполеона Бонапарта среди пожара Москвы, у ворот Кремля или на площадях завоёванных городов, однако всегда старались не изображать более поздний вариант: армию одичавших оборванцев, бесславно гибнущую в зловещих русских снегах.
Также вы мало где найдёте информацию, что французская армия устроила в православных храмах Москвы конюшни, разграбила сокровища Кремля, похитила оклады икон из соборов, не говоря уже о неудавшейся попытке Бонапарта взорвать при отступлении и сам Кремль. Пусть сейчас Наполеона сильно критикуют, но о мародёрстве французов в Москве по-прежнему практически ничего не говорят. Наша армия — добрая армия, и никак иначе.
Неудачная «русская кампания» Наполеона популярна в нынешнее время сугубо среди историков-специалистов либо в исторических обществах — широкая публика во Франции Отечественную войну уже полностью забыла и даже удивляется: как это, их прапрапрадеды в 1812 году вторглись в Россию… интересно, а для чего? «Хотели завоевать ваше государство? — наивно удивляется девушка в Парижском университете. — Потрясающе глупый поступок с их стороны. У вас же такой холодный климат».
Ранее многие французские исследователи оправдывали поражение Наполеона «суровой погодой и нестандартными условии-ями», ссылаясь на мемуары генера-лов французского императора. Те искренне возмущались партизанами из русских крестьян, неполитко—рректно поднимавших захватчиков на вилы и атаковавших патрули оккупантов: «Это не благородное ведение войны, а попросту варварская азиатчина».
Да, к сожалению, вот такой уж мы некультурный народ — к нам полезешь с цивилизованной евро-пейской армией, а мы вне всяких правил бьём в ответ лопатой по голове.
Впрочем, не всё так однозначно. В университете столицы Франции мне рассказали про студента-парижанина, который проникся историей Отечественной войны и специально съездил в Оренбург с целью разузнать о «французских казаках». Это пленные офицеры наполеоновской армии — им так полюбилась Россия, что они женились на местных девушках и остались жить в Оренбурге, приняв российское подданство и поступив в Оренбуржское казачье войско.
Я не пытаюсь показать — ах, какие французы дураки. Тем более я вовсе не уверен, что и наши студенты так уж запросто назовут даты Отечественной войны, Бородинской битвы и расскажут, чем всё закончилось. Кутузова-то помнят, а вот Багратиона или Давыдова — не факт. И конечно, любая страна изрядно приукрашивает свои победы и оправдывает кучей причин свои поражения.
Здесь даже есть свой плюс — ведь люди во Франции сейчас рассматривают Россию как друга и союзника и сильно удивляются: надо же, наши государства когда-то были врагами. Хотя лично мне жаль, что французы в массе своей забыли масштабный эпизод собственной истории, который привёл к крушению Первой империи. Надеюсь, у нас с памятью насчёт Отечественной войны дела будут обстоять лучше.
В дни Отечественной войны 1812 года Красная Пахра на короткое время оказалась в эпицентре событий. После Бородинского сражения и оставления Москвы русская армия отошла по Рязанской дороге, потом неожиданно для французов резко повернула на юг и через Подольск вышла на Калужскую дорогу.
Русские авангардные части подошли к Красной Пахре уже вечером 6 сентября. На следующий день сюда прибыли штаб и главные силы армии, но остальные войска и обозы подтягивались к Калужской дороге еще в течение двух дней.
М.И. Кутузов подтянул арьергарды к главной квартире, расположившейся в доме Салтыкова села Красного. Шесть пехотных корпусов и две кирасирские дивизии разместились между селами Красное, Софьино, Колотилово, Страдань.
Инженерные части генерала П.Н. Ивашева соорудили на возвышенности у дороги, ведущей от села Красное к деревне Софьино, обширный редут для защиты русского лагеря. Редут состоял из наружного рва, вала с земляной ступенью для размещения стрелков и орудий, а также внутреннего рва для укрытия обороняющихся, имел 4 моста на позиции и 9 мостов на реке Пахра. В редуте была поставлена батарея, контролировавшая дороги из Москвы и Подольска.
Этот лагерь защищался арьергардами: один М.А. Милорадовича у деревни Десна на дороге из Москвы, другой Н.Н. Раевского у села Поливанова. 4-й пехотный корпус генерал-лейтенанта графа А.И. Остермана-Толстого занял позицию между Песьем и Александровым (Щаповом). Линия русских аванпостов тянулась по всему левому берегу Пахры — от Поливанова до ее слияния с Десной и по правому берегу Десны.
Следы редута сохранились до сих пор, этот поросший лесом участок рядом с коттеджным поселком «Гайд парк» площадью 2,8 га. Владелец участка С.Л.Бычковский дал обещание обустроить редут и сохранить его как исторический объект.
Но вернемся в год 1812
2. В Красном Кутузов издал первые после Бородинского боя распоряжения «к образованию правильного управления по движению армии». Была проведена реорганизация квартирмейстерской службы, генерал-квартирмейстером был назначен М.Ф. Толь. Сюда же, в Красную Пахру, прибыл флигель-адьютант царя полковник Чернышев, который привез разработанный в Петербурге план дальнейших военных действий.
Интересно отметить, что кавалерист-девица Н.А. Дурова, известная как корнет Александров, в это время была ординарцем Кутузова и в своих записках оставила воспоминание о встрече в Красном с Кутузовым: «Теперь мы живем в доме Салтыкова. Меня посылают двадцать раз на день в разные места…Наконец Кутузов велел позвать меня…». Дело в том, что в это время у Дуровой невыносимо разболелась нога, раненая при Бородине. И Кутузов отправил ее к семье в Сарапул для лечения. Это была их последняя встреча… (Как известно, в апреле 1813 года Кутузов умер в небольшом силезском городке Бунцлау).
Русское командование раздумывало: остановиться здесь или идти дальше? Проведенные рекогносцировки показывали невыгодность избранной позиции. Пока же направленные во все стороны русские разъезды повсеместно разбивали и захватывали в плен небольшие французские отряды: «Скоро явились первые успехи, — вспоминал один из участников событий, подполковник — артиллерист И.Т. Радожицкий, — ежедневно стали приводить к нам по 200 и по 300 пленных французских мародеров, которых казаки находили в ближайших селениях. В три дня при нашей армии набралось более тысячи пленных».
Через три дня со стороны Москвы к реке Десне подошел французский авангард, а 13 сентября — сводный корпус Бессьера, герцога Истрийского, в состав которого входили пехотные части корпуса Даву, кавалерийская дивизия генерала де ла Уссэ, части гвардейской кавалерии. Одновременно из Подольска выступила конница Мюрата и части польского корпуса Понятовского. Неприятель «в значительных силах» стал подходить к Красной Пахре. На правом берегу Пахры произошло несколько столкновений казаков полковника Т. Иловайского, прикрывавших подступы к Красной Пахре со стороны Подольска, с французской кавалерией.
Меж тем движение корпуса Понятовского от Подольска проселочными дорогами к Чирикову и Воронову стало угрожать обходом позиции русской армии в Красной Пахре. В связи с возникшей ситуацией в штабе Кутузова 13 сентября, во второй половине дня был созван военный совет. На совете Барклай-де-Толли предложил отойти далее к Калуге и занять позицию позади Чирикова. Генерал-квартирмейстер Толь ответил, что он уже изучил местность до Воронова и не нашел ни одной удобной позиции.
«Тогда отступим далее», — сказал Барклай. Это взорвало Беннигсена. Взбешенный, он осыпал Барклая потоком брани. «Отступать! Я думаю, что вы очень недовольны, что у вас нет другой Москвы, которую можно было бы отдать неприятелю», — бросил он Барклаю. Оскорбленный, Барклай вышел (на следующий день он покинул армию).
Кутузов примиряюще сказал Беннигсену: «Зачем вы горячитесь, любезный генерал? Вы знаете, как я вас люблю и уважаю. Вам стоит только высказать нам ваше мнение, и мы с ним согласимся». Беннигсен предложил дать сражение при Красной Пахре. Кутузов с подчеркнутой покорностью согласился. Тотчас была составлена диспозиция: Милорадовичу и Раевскому отступить к Красной Пахре, чтобы прикрыть Московскую дорогу, а главным силам армии на рассвете следующего дня ударить по противнику в направлении Подольска.
Беннигсен лично выехал на рекогносцировку местности на предмет поиска позиции, встав на которой армия могла бы дать бой преследовавшему ее Мюрату. Он долго в сопровождении свиты объезжал окрестности Красной Пахры, но вернувшись, признал, что сражаться тут невозможно.
Беннигсен не знал, что согласие Кутузова дать сражение в Красной Пахре — всего лишь «шутка для развлечения пылкого старика». На самом деле все уже было решено. Кутузов не желал подвергать уставшую армию риску и решил избегать генерального сражения до прибытия подкреплений, шедших навстречу по Калужской дороге. В Красной Пахре к армии уже присоединились первые пополнения во главе с генерал-майором H.A. Ушаковым, набранные во внутренних губерниях: два пехотных полка из Рязани, два егерских батальона и восемь резервных эскадронов.
В полночь войска узнали о том, что сражение не состоится. Утром 14 сентября армия отошла на 11 верст по Калужской дороге к деревне Бабенки. В Красной Пахре остался русский арьергард под командованием Милорадовича.
По воспоминаниям А.П. Ермолова, «арьергард расположился в с. Красное, наблюдаемый до того весьма слабым, ничего не предпринимавшим неприятелем… недалеко от лагеря, отделенного непроходимым оврагом, находился прекрасный господский дом с обширным садом» — дом Салтыкова.
На следующий день Милорадович пригласил к обеду арьергардных начальников, «в полной уверенности весело отдохнуть от трудов». В это время по правому берегу Пахры практически незамеченным подошел французский отряд. Наблюдение за неприятелем со стороны Подольска вели казаки и два башкирских полка. Французы называли башкир «les amours du Nord» — «северные амуры» — (за то, то они были вооружены луками со стрелами, как оказалось, более скорострельными в ближнем бою). При появлении противника «амуры неизвестно куда улетели, не дав сигнального даже выстрела». (Кроме стрел у них были пистолеты и сабли).
По свидетельству Д.П. Бутурлина, офицера при штабе Кутузова, «служба наших аванпостов на правом берегу Пахры отправлялась с такой небрежностью, что неприятель проник до нашего лагеря, не встретив ни малейшего патруля». В результате два вражеских эскадрона неожиданно для самих себя беспрепятственно подошли к самому лагерю русского арьергарда: «Неприятель был не менее удивлен, очутившись ввиду столь значительных сил, чем мы его появлением». Один эскадрон двинулся к усадебному дому, другой был в резерве. Противника задержала только невысокая каменная ограда, окружавшая сад.
В штабе Милорадовича поднялся переполох: «Вбежал один офицер, совершенно перепуганный, крича: «Скорее, скорее, господа, на коней, неприятель в саду!» Поднялась страшная суматоха. Все забегали, толкали друг друга, кричали; один спрашивал свои сапоги, другой — свою лошадь. Словом, произошло полнейшее столпотворение».
Адютант Милорадовича Юнкер поднял на коней стоявший на дворе конвой и бросился на противника. Ему удалось отразить ближайший вражеский эскадрон, другой не пришел на помощь. К месту схватки подоспел князь Васильчиков с лейб-гусарским полком. Гусары атаковали неприятеля и заставили его отступить в лес. Схваченные в плен показали, что эскадроны были прусские.
Противник, получивший подкрепления, вел из леса сильный ружейный огонь. Атака лейб-гусар позволила части нашей кавалерии, находившейся еще на левом берегу Пахры, перейти реку и присоединиться к отряду Васильчикова, но для того, чтобы выбить противника из леса, нужна была пехота. По приказу Милорадовича сюда были двинуты три полка Сводно-гренадерской дивизии. Началась ружейная перестрелка — предвестник близкого боя, однако новые события потребовали от Милорадовича отменить атаку в направлении Подольска и отдать приказ об отступлении…
Заметив, что главные силы армии ушли, французы активизировались и начали теснить русский арьергард. Стоявший на левом берегу корпус Бессьера попытался перейти Пахру. В этом бою «в схватке с кавалериею лейб-гвардии драгунский полк совершенно разбил два эскадрона драгун гвардии Наполеона». Отличились и московские ополченцы: «Одна ополченная рота 1-го пехотного казачьего полка под командою московского дворянина прапорщика Иванчина-Писарева, прикомандированная после сдачи Москвы к 20-му егерскому полку, бросилась в штыки при Красной Пахре и выбила французов из селения».
15 сентября основная русская армия покинула Красную Пахру и двинулась по Старой Калужской дороге к Вороново. Она остановилась для укрепления оборонительной позиции у села Тарутино, откуда могла контролировать все три дороги, ведущие от Москвы на юг через Калугу.
Аръергарду генерала Милорадовича, занявшему село Красное, была поставлена задача, как можно дольше задерживать противника—корпус Мюрата со стороны Подольска уже достиг села Кузенево. Основные столкновения начались у редута, который перекрывал дорогу Софьино — Красное и не давал французам возможность выйти на Калужскую дорогу.
Отбив ожесточённые атаки французских и польских войск Мюрата и Понятовского, Милорадович на сутки задержал преследователей, 16 сентября он отвёл войска к деревне Чириково на Калужской дороге, в трех верстах впереди от основных сил армии. Аванпосты оставались у Красной Пахры. Корпус Бессьера, наступавший от Десны, 17 сентября вернулся в Москву.
Милорадович и далее оставался в арьергарде, отражая натиск Мюрата и не давая французам организовать эффективное преследование отступавших.
Наиболее крупная стычка с Мюратом произошла 22 сентября близ деревни Спас Купли, где отряд Милорадовича (ок. 15 тыс. чел.), занимая оборонительную позицию на реке Чернишня, в течение дня стойко отражал натиск корпуса Мюрата (23,5 тыс.чел.). К вечеру отряд Милорадовича в полном порядке отошел к реке Наре, за которой в селе Тарутино уже разместилась армия Кутузова. Потери русских в бою при Спас Купле составили 669 чел.
После этого сражения Мюрат прекратил преследование русской армии, так и не сумев дезорганизовать ее отход. Бой у Спас Купли фактически завершает знаменитый Тарутинский маневр Кутузова, в результате которого русская армия вышла из-под удара и заняла выгодную позицию у села Тарутино, перекрыв дорогу на Калугу и Брянск.
Оставленная русскими войсками Красная Пахра служила в дальнейшем важным опорным пунктом на коммуникациях корпуса Мюрата, стоявшего в Воронове и далее по направлению к Тарутину. В Красную Пахру в разведку была направлена партия казаков под началом адъютанта Кутузова A.C. Кожухова. Отряду удалось проникнуть в Красную Пахру и захватить в плен французского офицера с важными документами. Вот как вспоминал об этом сам Кожухов.
«Мы спустились в ночь перелесками прямо на Красную Пахру. Еще с половины предлежащего нам пути мы увидели неприятельские силы. Нужно было лавировать, переменять направление, уменьшить число казаков. Я оставил их в резерве и до рассвета без приключений прибыл на большую дорогу к самой Красной Пахре. Большие огни доказывали, что там было много французов. Бывший со мною крестьянин, вызвавшийся быть проводником из Лопасни, послан был мною в Красную Пахру, где нашел множество обоза, пеших кавалеристов и прочее. Не то мне нужно было…
Наконец, показался конвой верховых, ехавших скоро. С приближением их я усмотрел треугольную шляпу, «с поля» надетую, и огромные усы и бакенбарды. Условный знак был дан, и весь конвой был в наших руках. В ту минуту взята с пленного сумка. Это был посланный с депешами штаб-офицер Вилион из штаба принца Экмюльского».
Во время движения армии к Тарутину Кутузов распорядился оставлять небольшие конные разъезды, они действовали совместно с отрядами вооруженных крестьян. Умение и опыт военных, смекалка и знание местности крестьянами, внезапность и мобильность партизанских отрядов сделало их страшным и неуязвимым противником для солдат Наполеона. Это был первый опыт партизанской или «малой« войны, как ее называл сам Кутузов в донесениях Александру I.
Подводя итоги партизанских действий, М.И. Кутузов писал, что противник со 2 по 21 сентября не предпринимал серьезных военных действий, а партизаны его беспрерывно беспокоили и только в плен взяли более 5000 человек.
М.А. Милорадович отмечал в это же время: «Вооруженные мужики истребляют врагов без пощады. Один староста в Красной Пахре собрал 3000 конных мужиков и защищал свою слободу с таким успехом, что я наградил его Георгиевским крестом 5-го класса».
Все попытки французов добыть продовольствие и фураж пресекались действиями партизан. Партизаны истребляли живую силу противника, защищали население от грабежей, освобождали пленных. «Дубина народной войны«, по выражению Л. Н. Толстого, «поднялась со всей своею грозною силой: поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».
6 октября в сражении на речке Чернишне под Тарутиным Мюрат, преследовавший отход русской армии, потерпел серьёзное поражение и отошёл на 20 вёрст к Вороново, где и разместил свою штаб-квартиру. Калужская дорога оказалась перекрыта Кутузовым. Вплоть до этого дня, когда адъютант Мюрата Беранже привёз чёрную весть о поражении на р. Чернишне, Наполеон планировал пробиться по Калужской дороге к Калуге, разбив русскую армию в генеральном сражении. Теперь он был вынужден изменить свои планы.
Французская армия 7 октября покинула Москву и два дня шла по Старо-Калужской дороге. У Красной Пахры Наполеон резко повернул армию вправо и проселочными дорогами вывел ее через селения Варварино, Терехово на Ново-Калужскую (Боровскую) дорогу к селу Фоминскому (ныне Наро-Фоминск). Наполеон решил обойти Тарутинский лагерь через Малый Ярославец, чтобы все же идти на Калугу.
При отступлении французов император Наполеон ночевал и провел день 8 октября в Троицком. С утра 9 октября он остановился в Красном, где завтракал в доме Салтыкова и через Горки отправился в Фоминское. Перед Наполеоном на эту дорогу ступил 5-й корпус Понятовского.
Польский офицер Клочковский в своих записках пишет: «На этом пути мы встретили Великую армию, которая шла на Боровск и Малоярославец. Вид пехоты был очень хорош, в особенности у императорской гвардии. Гвардейская кавалерия, отдохнув в Москве, имела ещё грозную внешность. Но вид нескольких тысяч спешенной кавалерии, бесчисленных верениц артиллерии, двигавшихся с трудом, а в особенности множество багажа и телег, ехавших по дороге в несколько рядов и занимавших всю ширину ея, под эскортом отдельных солдат, оторванных от своих рядов, давал пищу многим мыслям и предсказывал печальный конец».
О дороге от Игнатова до Фоминского Коленкур пишет: «Погода была плохая, шёл дождь, и дорогу так размыло, что мы с трудом могли дойти до Боровской в 2 переходах по просёлочной дороге. Лошадей пало много, и нам приходилось уже оставлять на дороге зарядные ящики и обозные повозки».
Примерно в 4 верстах от Фоминского императорский кортеж был замечен партизанским отрядом Александра Никитича Сеславина. Тут же был послан гонец в штаб-квартиру Кутузова в Тарутине, что позволило вовремя бросить наперерез французской армии корпус Дохтурова и в кровопролитной битве за Малоярославец перекрыть дорогу на юг. Это заставило Наполеона отступать по разорённой Смоленской дороге, что стало началом гибели Великой Армии.
Из Книги: А.Г.Бурмистров, Село Красное, церковь Иоанна Богослова и соседние храмы. Исторические рассказы, 2016
Можно посмотреть также и другие Публикации, их копии и адреса
Видеофильм Формат: TVRip, AVI, XviD, MP3 Страна: Россия Режиссер: Валерий Бабич Жанр: исторические Продолжительность: 4x~00:51:00 Год выпуска: 2012
Описание: Первый канал представляет масштабную реконструкцию героических событий Отечественной войны 1812 года, в которой Россия одержала победу над наполеоновской Францией. Над уникальным проектом по заказу Первого канала работали компании Babish Design и Star Media, которые ранее уже познакомили российских зрителей с революционным с точки зрения телевизионных технологий циклом «Великая война» (посвященным Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.). 4-серийный проект «1812» охватывает основные события войны с Наполеоном с лета по зиму 1812 года – с момента, когда «великая армия» вторглась в пределы Российской империи, до момента, когда ее остатки были изгнаны обратно.
Основу фильма составляет художественная реконструкция исторических событий, которая погружает зрителя в атмосферу эпохи, буквально переносит его на поле боя. Работа над проектом заняла год. Как и в случае с «Великой войной» реальные киносъемки сочетались с компьютерной реконструкцией многих сцен в формате 3D. Съемки проходили в основном под Киевом, где не составило труда отыскать места, рельеф которых практически не отличим от рельефа мест реальных сражений 200-летней давности (включая Бородинское поле). Ссылка: https://megogo.ru/ru/view/29452-1812.html
Шестиметровую бронзовую скульптуру полководца работы Александра Рожникова установили на площади Кутузова в поселении Краснопахорское, которое вошло с 1 июля 2012 г. в состав столицы.
Деньги на памятник великому русскому полководцу, главнокомандующему русскими армиями в Отечественной войне 1812 года, генералу-фельдмаршалу, светлейшему князю Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову собирали местные жители.
Полный текст Подборки публикаций по ИСТОРИИ ПАМЯТНИКОВ КУТУЗОВУ смотрите здесь: Памятник_в_Пахре
Смотрите также новую публикацию:
Фланговый маневр 1812, марш манёвр русской армии во время Отечественной войны 1812 от Москвы к Тарутино (село на р. Нара, 80 км к Ю.-З. от Москвы), проведённый под руководством ген.-фельдм. М. И. Кутузова 5—21 сент. (17 сент.— 3 окт.).
После Бородинского сражения 1812, когда стало очевидно, что удержать Москву оставшимися силами невозможно, М. И. Кутузов наметил план, к-рый состоял в том, чтобы, оторвавшись от наполеоновской армии и заняв по отношению к ней фланговое положение, создать угрозу франц. коммуникациям, не допустить противника в юж. р-ны России (не разорённые войной) и подготовить рус. армию к переходу в контрнаступление.
Свой план Кутузов держал в большой тайне. 2(14) сент., оставив Москву, рус. армия направилась на Ю.-В. по Рязанской дороге. 4(16) сент. после переправы через Москву-реку у Боровского перевоза Кутузов под прикрытием арьергарда ген. H. H. Раевского неожиданно повернул гл. силы рус. армии на 3. Казакам арьергарда удалось демонстративным отходом на Рязань увлечь за собой авангард франц. армии. 7(19) сент. рус. армия прибыла в Подольск, а через два дня, продолжая фланговый марш-манёвр,— в р-н д. Красная Пахра. Оседлав Старую Калужскую дорогу, рус. армия расположилась лагерем и пробыла здесь до 14 (26) сент. В сторону Москвы был выдвинут авангард ген. М. А. Милорадовича и отряд H.H. Раевского; выделены отряды для партиз. действий.
Потеряв рус. армию из виду, Наполеон разослал сильные отряды по Рязанской, Тульской и Калужской дорогам. Несколько дней они разыскивали Кутузова, и только 14(26) сент. конница маршала И. Мюрата обнаружила рус. войска в районе Подольска. В последующем Кутузов скрытно (в основном ночью) совершил отход по Старой Калужской дороге к р. Нара. 21 сент. (3 окт.) рус. войска остановились в р-не с. Тарутино, где заняли новую укреплённую позицию (см. Тарутинский лагерь). Блестяще организованный и проведённый Т. м. позволил рус. армии оторваться от армии Наполеона и занять выгодное стратег, положение, обеспечившее ей подготовку к контрнаступлению.
В результате Т. м. Кутузов сохранил сообщение с юж. областями России, что позволило усилить армию, прикрыть оружейный завод в Туле и базу снабжения в Калуге, поддерживать связь с армиями А. П. Тормасова и П. В. Чичагова. Наполеон вынужден был отказаться от удара на Петербург и в конечном итоге, оставив Москву, отступать по Старой Смоленской дороге, т. е. через уже разорённые войной р-ны. В Т. м. проявился выдающийся полководческий талант Кутузова, его умение навязать пр-ку свою волю, поставить его в невыгодные условия, добиться перелома в войне.
Д. В. Панков
Использованы материалы Советской военной энциклопедии в 8-ми томах, том 7.
Тарутино — Тирион
Наконец 18 октября на рассвете нас поразил необычайный шум на нашем фланге, по ту сторону ручья, впереди 2-го кавалерийского корпуса. Этот первый шум, за которым быстро последовали звуки выстрелов, указал нам, что мы атакованы неприятелем. Живо вскочили мы на коней, ежеминутно ожидая атаки, но таковой не последовало; все силы русских устремились на наших соседей, которые не были, подобно нам, ограждены с фронта оврагом ручья, перейти который впереди нас и скрытно от наших постов было не только трудно, но прямо невозможно.
Король Мюрат немедленно бросился к атакованному пункту и своим присутствием духа и мужеством приостановил начавшееся отступление. Он бросался на все биваки, собирал всех попадавшихся ему всадников и как только успевал набрать таковых с эскадрон, так мгновенно бросался с ними в атаку. Наша кавалерия обязана своим спасением именно этим последовательным и повторенным на нескольких пунктах атакам, которые, остановив неприятеля, дали войскам время и возможность осмотреться, собраться и пойти на неприятеля. Как раз в то время, когда 1-я линия была захвачена врасплох и обойдена, а на задних линиях разбуженные шумом люди вскакивали на лошадей, появился Мюрат и, собрав все, что только было под руками, бросился с ними в атаку во все стороны, чем не только поправил наше положение, но и восстановил бой в нашу пользу.
В течение всей своей военной карьеры Мюрат, прозванный «баловнем победы», не был никогда ранен до этого дня, когда впервые пролил он кровь свою. Он получил удар донской казачьей пикой в бедро, и только его короткий плащ, которым он покрывался сверху, скрыл следы его крови. Он умолчал о своей, впрочем легкой, ране и только по окончании дела показал ее своему доктору.
Заслуги Мюрата в эту ночь и последующий день мало известны и не оценены должным образом. Мюрат соединял в себе одновременно искусство генерала, лихость обер-офицера и отвагу солдата.
Несмотря на все свое мужество, он был вынужден отступить перед превосходящими силами противника, так как хотя мы и сохранили свою организацию, сохранили еще названия своих корпусов и дивизий, но дивизиями уже не были… Увы! Мы были только остатками этих прекрасных многочисленных корпусов, вторгнувшихся в Россию. Эскадроны в 130 человек имели теперь от 18 до 24 чел., и число людей в дивизии не достигало нормы таковых даже для полка.
Вот до какой численности были мы доведены, продолжая слабеть с каждым днем, между тем как неприятель, находясь в центре своего отечества, получал каждый день подкрепления.
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство «Задруга». М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
18 октября на рассвете, когда я спал крепким сном, растянувшись на лавке, один в дымной избе, меня разбудили звуки перестрелки. Я подумал сначала, что упражняются в стрельбе новобранцы русского лагеря; но скоро мне показалось, что звуки эти ближе обычных. Я открыл окно рядом с собою, т.е. поднял крошечные, как у курятника, деревянные ставни и увидел по ту сторону оврага наши ведеты в перестрелке с неприятельскими стрелками. Был густой туман, и я предположил, что к нам подошли русские патрули. Но перестрелка была слышна и в других местах, и на обоих берегах по всему лагерю трубили. Значит, начиналась серьезная атака. Я приказал артиллеристам немедленно закладывать лошадей; отослал своего лакея и экипажи свой и Жюмильяка в тыл и отправился со своим адъютантом и ординарцем в передовую часть лагеря. Наши конные форпосты стягивались уже к своим полкам, вступившим в битву. Мы некоторое время наблюдали. Наконец русские войска заколебались и разорвавшийся туман позволил нам увидать, как их ряды, маневрируя, надвигались на нас. Я направил против них огонь артиллерии, русские ответили, и вдоль всего фронта завязалось сражение.
На наше счастье, генерал Лауссэ был уже несколько дней болен и не мог сесть на лошадь; он уехал в карете в тыл, и командование перешло к генералу Шастелю, отличному воину, в котором храбрость соединялась с большой опытностью и хладнокровием. Он выбрал диспозицию, казавшуюся ему самой удачной, чтобы отразить нападение; распорядился даже сделать несколько кавалерийских атак. Но силы были не равны, и ему пришлось позаботиться о том, чтобы отступить и не быть разбитыми. Мы занимали крайний правый фланг, и неприятель легко бы мог обойти нас, если бы сосредоточил свой первый натиск против левой части нашей цепи, в которой стоял 2-й кавалерийский корпус.
Вначале русские врубились в стоявшие здесь полки и захватили большую часть артиллерии. Но явился Мюрат со свежими войсками, он возобновил битву, удержал русских, и отступление обошлось без смятения. С некоторых пор позади нас гремела канонада; это неприятель прорвал нашу цепь и занял овраг, через который нам надо было перейти, чтобы отступить к Москве. После горячего сражения его прогнали дивизии поляков и генерала Фридрихса, стоявшие неподалеку. При этой атаке русские захватили часть нашего обоза, помещенного в тылу позиции, между прочим человека и вещи Жюмильяка. Мои каким-то образом спаслись, и я был приятно удивлен, когда нашел их вечером.
На правом фланге, где стоял мой корпус, мы отступили после долгого сопротивления, в полном порядке и под прикрытием огня моей артиллерии, переходя с одной позиции на другую. Король Мюрат долгое время был с нами; он был даже слегка ранен в руку. Некоторые из его экипажей не отъехали вовремя в тыл и могли теперь помешать нашим движениям. Он приказал солдатам сжечь их, что они и исполнили, поделив предварительно между собою то, что было в этих экипажах. Он лично подбодрял их и смеялся над тем, что они с такой поспешностью исполнили его приказание.
Не знаю, какая несчастная случайность помогла артиллеристам достать в этот день водки. Я заметил это, когда при первых выстрелах отправился к парку и приказал ротам собираться и садиться на лошадей. Хлебная водка — настоящий яд, и она уже оказала действие на нескольких солдат. Заметно оно было и на офицерах. Один из лучших, обычно вполне трезвый капитан при разговоре со мною упал почти без чувств. Другой был приблизительно в таком же состоянии. Таким образом тяжело было вести дело: как заставить слушаться или хотя бы понимать приказания людей, утративших ясность сознания?
Сражение началось на рассвете и кончилось только, когда стало темнеть. Отступив мили на четыре, мы заняли позицию за речкой около большого села, которое называется, кажется, Вороново; мы расположились здесь на биваках; встревоженные последствиями, какие могло иметь это дело, мы были все же очень далеки от мысли о длинном ряде ужасов, ожидающих нас. Увы! Это дело было только предвестием наших бед; начиналось злосчастное отступление.
19-го неприятель не показывался, и мы заняли позицию на несколько миль ближе к Москве у Красной Пахры. На другой день мы хотели идти дальше, когда увидали движущиеся длинные колонны нашей армии, покинувшей Москву накануне после известия, о нашей битве и шедшей на соединение с нами.
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство «Задруга». М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
За два дня до сражения в нашем полку оставалось очень мало народу. Строевых: командир, два штаб-офицера, один штаб-ротмистр, пять лейтенантов, четыре вахмистра, пять унтер-офицеров, шестнадцать егерей; нестроевых: старший врач, младший врач, лазаретный служитель, два полковых кузнеца и один денщик. Таково было наше положение, когда ранним холодным и туманным утром 18 октября еще до рассвета нас разбудили два пушечных выстрела; одно ядро упало близ моего места и разорвалось, не причинив вреда. Быстро сели мы на коней, которые после полуночи всегда стояли у нас взнузданными; оглянувшись, мы увидели неприятельские ряды уже перед нашим лагерем, а позади него большими отрядами носились казаки.
Русские пушки развили сильный огонь, прежде чем успела тронуться с места хоть одна из наших — половина лошадей у нас пала — и прежде чем успел собраться небольшой наш отряд. Общее наше состояние было настолько плачевно, что я думал, что русские просто захватят нас и отведут в плен; только впоследствии я узнал, каким чудом этого не случилось. А именно: проворность и быстрая решимость короля помогли ему так ловко использовать кирасир и другие мелкие отряды кавалерии, что удалось отвратить самое ужасное.
В начале боя замешательство было настолько велико, что каждый, как мне показалось, ищет выхода, как бы ускользнуть от казаков, уже наседавших на нас. Вот почему я с обоими своими помощниками поторопился к ближайшему краю леса, где перед этим стояла польская пехота, и укрылся там на некоторое время. Отсюда мы отчетливо видели всю схватку и как наши отступали, обороняясь; мы видели, как русские бросились и захватили 36 пушек, стоявших за кирасирским лагерем. Половина пушек даже не была взята на передки.
Наше положение было настолько плачевно, что если бы русские вместо рассвета явились часов в 10 или 12, когда основное ядро наших войск отправлялось вооруженное и с пушками на фуражировку, то они могли бы захватить наш лагерь, не прибегая к оружию.
Нам троим пришлось расстаться с лесом и тоже обратиться вспять. Вскоре мы нашли свою горсточку, все еще именовавшуюся полком, вместе с другими, именовавшимися совместно бригадой. Примчался адъютант короля с приказанием бригаде начать атаку. Приказание исполнили. Двинулись вперед, не нападая, а только маневрируя. До сих пор в нашей горсточке был легко ранен только один офицер, других потерь в это утро не было.
Но вот мы все трое, частью вследствие неуправимости наших жалких кляч, частью вследствие темноты места, где маневрировал наш отряд, попали поперек дороги одному польскому ротмистру, про которого мы уже давно знали, что он терпеть не может немцев. Он так и закипел от гнева и досады, когда мы очутились возле него, разлетелся на нас, размахивая кругом себя, ранил до крови младшего врача Майера и лошадь третьего и с искаженным от злобы лицом стал грозить и ругать меня и натворил бы еще больше, если бы позволило время и пространство.
Тем временем пехота и артиллерия действовали вовсю; лагерная наша стоянка была уже далеко от нас, и, когда наша горсточка снова остановилась, мы поехали принести жалобу и потребовать удовлетворения. Утешение и сожаление мы встретили у всех, ну а насчет удовлетворения нас попросили пока повременить.
Так как ходом этой битвы все мы отодвигались назад, то на нашей стороне было немного раненых; посреди этих немногих оказался тот польский ротмистр, который так бессовестно обошелся с нами. Небольшая пуля пробила ему левое предплечье и раздробила кость… Из врачей оказались тут только мы; мы были человечнее его и наложили ему повязку; хотя повреждение требовало ампутации, но ее некогда было сделать за спешностью отступления.
Разные хирургические занятия, а потом поиски фуража для обессилевших лошадей в каком-то лагере по левую сторону большой дороги, ведущей к Москве, наконец, наступление ночи — все это привело к тому, что я здесь в первый раз потерял свой полк и наши войска.
Пушечная пальба давно прекратилась, вернувшиеся по дороге раненые, кавалеристы на скверных лошадях, конюхи с подручными лошадьми и армейские чиновники уверяли, что отступление наших продолжается.
Так как по дороге нас не нагоняли сомкнутые отряды, то мы заключили отсюда, что король выбрал путь, по которому мы прошли 4-го и 5-го числа, и эта догадка привела нас к решению продолжать наше отступление по дороге вместе с этим обозом.
Таким образом, этот до сих пор еще вызывающий во мне содрогание лагерь на речке Черничне, у деревни Тетеринки, где стояла наша дивизия и я с последним остатком нашего полка, был конечным пунктом нашего трудового похода в глубь России и 18 октября было тем днем, когда мы вынуждены были начать отступление. Этот покинутый нами лагерь являл собою в эту войну решительно самое ужасное и страшное зрелище; во всяком случае, он был для русских первой картиной, по которой они могли точно и правильно судить об истинном нашем положении.
У нас не было ни шалашей, ни бараков, ни палаток. Несмотря на уже холодные октябрьские ночи, все лежали под открытым небом, — в конце концов, даже на голой земле, ибо соломы не было. Огромное количество лошадей, по большей части наполовину ободранных в пищу людям; окрестные деревни, совершенно опустошенные и выжженные; отрепье одежды, обломки повозок, остатки сбруи и всего, что обычно бросает армия, близкая к расстройству и гибели; наконец, трупы умерших в лагере, оставшиеся без погребения, и двухнедельные нечистоты людей и лошадей — таковы были отвратительные остатки нашего плачевного пребывания.
Это пребывание с его трудными фуражировками стоило нам половины уцелевших к этому времени людей и лошадей, а битва и трехдневное наше отступление, пока нам удалось присоединиться к войскам, шедшим из Москвы, вызвали окончательный распад полка, к которому я принадлежал.
Русские настигли наш авангард 18 октября около Воронова, они отбили у генерала Себастиани часть его артиллерии и окружили короля вместе со всем авангардом. Осталась только часть дивизии Фриана, под командой генерала Дюфура, проявившего в данном случае чудеса храбрости и находчивости. Русские генералы оказывали нам всевозможные любезности. Король послал генерала Дери сказать, что благодаря расположению русских ведетов его генеральная квартира была в опасности, тогда граф Кутузов попросил генерала Дери самому проехать по линии с его флигель-адъютантом и разместить русские ведеты, прося передать королю, что он сделает все, чтобы только доказать свою преданность и уважение Его Величеству.
Но как только появилась возможность вновь возобновить враждебные действия, он сейчас же захватил королевских конюхов, под предлогом, что они перешли пограничную линию. Король рассердился и требовал выдачи своих людей, предупреждая, что в противном случае он будет считать перемирие нарушенным. Русские поймали его на слове и, не ответив ничего, атаковали его на другой же день. Стали говорить о нарушении слова и гнусности этого поступка, но дело было сделано тонко, и русские выкинули с Неаполитанским королем тот же маневр, и даже на более законном основании, как он сам это сделал с принцем Ауерспергом на Дунайском мосту перед битвой при Аустерлице.
Надо отдать справедливость Неаполитанскому королю, он за несколько дней до этого предупреждал императора, что русская армия получает значительные подкрепления и что если она атакует его, то он не сможет удержаться; он говорил, что в его полку чувствовался недостаток всего, что солдаты и офицеры были утомлены и измучены; король даже предсказывал всевозможные несчастья, но император не поверил ему и не обратил никакого внимания на его слова…
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство «Задруга». М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
redut12.ru 